Как и с текстом о фильме "Муптеля" (читать тут), считаем, что прежде чем писать и читать рецензии, стоит разобраться в общем контексте происходящего. На примере нескольких важных постановок в истории крымскотатарского театра, говорим о феномене драматургии и терапии, роли театра в жизни общества и современном искусстве. И конечно же, снова предлагаем вам вместе разобраться в том, что же это за спектакль получился и почему стоит хоть раз его увидеть своими глазами?

Контекст. Одна из главных особенностей современного общества - это склонность к рефлексиям и проработке психотравм и комплексов. Никогда еще человечество так не стремилось к принятию себя. И если зачастую, у среднестатистического человека, поход к психологу начинается с темы родителей, то у нас – крымских татар – он обязан начинаться с Крымского ханства. Именно в этой теме, кажется, и скрыты все наши демоны, страхи, обиды и комплексы. Мы напичканы фейками об исторической неполноценности собственной истории и на каких-то базовых инстинктах противопоставляем этим фейкам "идеальных правителей, идеальное государство, идеальных праотцов и праматерей". Возводим их почти в ранг святых, отмечая что у тех-то все было "так как надо". Именно эта идеализация прошлого сильно мешает принять его как реальность и провести наконец работу над ошибками.

Тут могла быть интеграция с сервисом онлайн-психологов, но вот уже пол тысячелетия, главный спонсор терапии для нашего народа - театр. Ведь целом, как явление, он очень характерен и понятен для крымскотатарской традиции: где все основывается на полутонах и символизме, пышной обрядности и ее почти сценарной последовательности. Возможно, именно поэтому, на разных этапах истории, сцена ставала главным инструментом нашей интеллигенции для выстраивания диалога с народом. Еще в XVIII веке Къырым Герай высоко ценил пьесы великого Мольера и отмечал важность сложных и провокационных типов персонажей в его комедиях. Как правитель, он хорошо понимал что лейтмотивы этих пьес - лицемерие, ханжество, глупость и безответственность, свойственны всем народам и что, те же "Тартюфы" не возникают из ниоткуда. Думал ли тогда хан, что пройдет так много времени, прежде чем об этом заговорит крымскотатарская драматургия?

Все началось через 150 лет после Къырым Герая, когда известный каллиграф и журналист, человек с тонким чувством юмора и большой болью за свой народ – Сеит-Абдулла Озенбашлы, написал легендарную "Оладжагъа чаре олмаз". В ней он отобразил ужасающую действительность, когда общество утопало в догмах и доводило традиции до критического абсурда. Впоследствии, именно постановка этой пьесы ознаменовала новое время в культуре, но в 1890-х молодой Озенбашлы очень резонансно вместо привычных мольеровских комедий, представил бахчисарайской публике новую трагикомедию. В ней, подсвечивались и обсмеивались персонажи, в которых зрители узнавали себя, своих соседей и родственников и это все оказалось не так смешно, как было с французским фарсом. Как следствие, постановка вызвала всплеск эмоций и рефлексий – люди забросали сцену театра камнями и нецензурной бранью. Так, подавленное общество наконец "сотрясла" первая массовая терапия, а режиссер получил сотрясение мозга.

Зимой 1917 года, город захватили новые исторические события – в бывшей резиденции крымских ханов прошел в первый Курултай крымскотатарского народа. Для участников и гостей съезда играл театр. Подобно ханам - уже искушенная и воодушевленная публика, очевидно ждала ярких образов и манифестов, но вместе с исторической эпохой - сменилась театральная.

На смену театру Озенбашлы, пришли степенные пьесы Османа Акъчокраклы. Он - как водится, известный каллиграф и журналист, был живо увлечен историей. И чтобы прошлое не висело вечным конклавом над нашими головами, позволял себе и окружающим редкую для того времени дерзость - историю анализировать и обсуждать ("Ненкенджан ханым тюрбеси", "Адиль Герай"). В том, что постановка об одном из самых прогрессивных ханов "Къырым Герай", была представлена перед Курултаем - много символизма. Это отчасти (возможно) вопросы государственности и ментального отхода от монархии к демократии, но больше аналогия хана с ценностями новой интеллигенции, глубоко интегрированной в мировую культуру и образование. К тому времени, крымским татарам уже не требовались шоковые терапии, но очевидно недоставало глубинного понимания пройденного пути и становления общества.

Каждый новый этап в развитии народа, имел отображение на сцене театра - это были в равной степени запросы публики и рефлексии авторов.

А через десять лет – в 1929 году, великий драматург и режиссер Умер Ипчи, поставил на сцене акмесджитского театра свой последний спектакль, который и завершил золотую театральную эпоху в Крыму. Эта постановка стала одной из самых пышных и дорогих, режиссер возлагал на нее большие надежды, но режимная критика была беспощадна, а зрителям к тому времени уже не нужны были зрелища, а нужен был хлеб. По иронии судьбы, это была пьеса о Шахин Герае – последнем крымском хане. Тут, терапия случилась фрейдистская.

Спустя почти сто лет после ипчиивского "Шахин Герая", новая постановка "Джеза" от Эльмара Аблаева и его театральной лаборатории, снова обещает нам взглянуть на себя и окружающий мир через исторические события и продолжить разговор о том "Кто я? Что во мне прогрессивного, нового, а что отжившего или выродившегося?". Судя по всему, прошлым поколениям это помогало, может и нам повезет?

Анализ. Листая netflix, вы очевидно не раз вместо близких сердцу комедий или мелодрам выбирали нечто историческое. Сериалы или кино, которые формируют новый взгляд на забытые эпохи, правителей и захватывают политическими контекстами, а после, дают такое послевкусие, что вы утопаете в перекрестных ссылках Википедии и даже начинаете читать статьи на языке оригинала, разумеется, не зная его.

Любой современный продукт искусства должен увлечь зрителя настолько, чтобы кроме отозвавшихся триггеров, стать желанным объектом для эскапизма - и на время захватить его [зрителя] действительность. Потому что время табуированных тем ушло (ну, как минимум в умах развитых обществ) и настал период переосмысления и личного взаимодействия зрителя с объектом искусства. Довольно актуально для нас, неправда ли?

Спектакль-перфоманс "Джеза", начинается с момента входа зрителей в зал, когда ступая - вы перемещаетесь в салачыкский Девлет-Сарай, 1515 годов. Режиссер сразу стирает грань между эпохами и делает зрителя частью своей истории. Он пускает нас словно привидения - подсмотреть дворцовые тайны, оставаясь незаметными для хозяев. И даже, возможно, присесть рядом с ними и увидеть как улу-беим покойного Менгли Герая перебирает четки, а калга Ахмед Герай нервно опираясь на свою трость (скорее всего инкрустированную перламутром) ожидает прихода старшего брата - Мехмеда.

В центре - карта Крымского ханства - незыблемая точка опоры Гераев. И символично, что все события развиваются на фоне этих владений, а не сменяются отдельными пейзажами. Как художник-консультант в Джеза заявлена уста Зарема Трасинова, а ей, как никому другому удается счесть культурный код крымских татар всех эпох. Ведь политика Гераев, всегда отличалась целью прославления своего рода и земель, а не их расширением.

"Джеза" повествует нам о сложном, но казалось бы не столь приметном периоде истории - правлении Мухаммед Герая*, сына Менгли Герая, внука великого Хаджи Герая. Мы знакомимся с героем в период его восхождения на престол и вместе с ним познаем природу власти, ее коварность и забвение. Политике и принципам Мехмеда противостоит его младший брат - калга Ахмед, а фактическим калгой и правой рукой хана становится юный и вспыльчивый сын Бахадыр. В этой борьбе за влияние, герои отчасти теряют себя, в чем отображают трудности и противоречия крымского престола.

*вместо упомянутого в постановке имени Мухаммед, здесь и далее мы будет использовать более известную версию имени хана - Мехмед.

Над постановкой трудилась команда театральной лаборатории FENER и продакшена CANLI. И театральный энтузиазм обоих, поневоле напомнил ранние постановки первого бахчисарайского театра 1900-х. Эти события были символично воссозданы в "Татарском триптихе" по мотивам М.Коцюбинского, когда простая импровизированная сцена ставала главным и самым громким голосом народа. Хотя и долгое время оставалась непонятой, тем же, к слову, народом.

Детально проработанная пьеса, увлекает своим сюжетом и акцентами. И вот уже вы - невидимый наблюдатель из ханских покоев, становитесь частью подданства, к которому обращается новоизбранный хан. У режиссера Эльмара Аблаева, Мехмед Герай - это баловень своей эпохи: он не намерен оправдать ваших надежд на идеализацию праотцов и даже не станет романтизированным героем в стиле турецких султанов. Он поддается слабостям и порокам, но от этого не перестает быть желанной частью вашей идентичности. Потому, зрителю заявлено, что этот спектакль - возможность взглянуть на себя и окружающий мир через исторические события и (возможно) осмыслить себя как их продолжение.

И та самая кара - крым. "джеза" здесь лишь следствие, а не основа сюжета. Персонажи сталкиваются в вечной темой о содружествах крымских земель, что остается камнем преткновения и поныне. Потому далее, давайте снова вернемся к контекстам и оставим прочтение символов и катарсис для ваших личных рефлексий. Эта работа определенно направлена на работу со зрителем и вряд ли сработает в "перепрочтении". Позвольте себе подобно героям, зайти в свою "Каабу" и "отмолиться" от демонов.

Один из главных и запоминающихся образов спектакля - улу-беим Нур-Султан.. Актрисе Алие Темиркаяевой, удалось создать образ, которого так нехватало нашей культуре. В контексте мировой истории Нур-Султан - одна из самых известных женщин эпохи Гераев, которая имела голос и влияние на политическую ситуацию в ханстве, и в тоже время она - мать, которой пришлось отдать в плен своего сына и стать достойной и мудрой мачехой сыновьям Менгли Герая, которые не переставали бороться за престол. В вооплощении Темиркаяевой, улу-беим обрела ту тонкую и невоссоздоваемую ни в одном литературном образе грань характера крымцев что называется - sabır. Это узнается в голосе и прочитывается в каждом движение. Это воспитывается историей и гордо прорастает внутри по образу и подобию стойких тополей, могущественных гор и бескрайней степи. И как только вы увидите этот характер на сцене, он станет важным ключом к пониманию роли женщины в Крымском ханстве. Неплохо для спектакля-перфоманса, правда?

И говоря об актерах, не хочется уходить в слащавые оды и восхваления - потому что мы изначально не на том уровне театральной школы, чтобы позволять себе это. Однако, главная особенность актеров в этой постановке - это хорошо и тонко проработанные персонажи. Арсена Джемилева (Ахмед Герай) мы уже успели узнать по главной роли в фильме "Муптеля", но именно здесь, на камерной сцене, он раскрылся и создал по истине запоминающегося героя, с характерной статью и мимикой (которых нам так недоставало в "Муптеля"). К слову, тут Джемилев еще очень хорошо взаимодействует и конкурирует на сцене с главным героем Мехмедом, которого играет сам Эльмар Аблаев. В их сложных и противоречивых персонажах абсолютно отсутствуют черно-белые грани добра и зла, которые часто становятся главным мерилом в подобных "дуетах". И негласно борясь за престол, герои в первую очередь борются за свою правду и честь.

Будет ли это прочитано и понято иностранным зрителем? Вряд ли. Однако это ничуть не приуменьшает данную постановку, которая централизовано бьет в пороки и идеалы крымскотатарского общества. Мехмед Герай, Ахмед Герай и улу-беим Нур-Султан - это абсолютно живые и понятные типажи, а не пустые имена. И это определенно заслуга автора: в равной степени, чтобы среди всего пантеона Гераев найти тех, что не станут анахронизмом и в том, чтобы прочесть персонажа в контексте истории Средних веков, а не с высоты субъективных оценок. Ведь мы видели такое множество раз в постановках "Бахчисарайского фонтана", где раннее упомянутый Къырым Герай выступает как собирательный персонаж и как следствие, спроецированный личными образами автора(ов) через призму чужой истории - остается непонятым.

В "Джеза" у вас той проблемы не возникнет, и даже Бахадыр Герай - не в полной мере раскрытый персонаж, станет частью послевкусия спектакля. Говоря о Бахадыре - остается много вопросов, по субъективному мнению персонаж всецело "держится" на актере и как равнозначный герой этой истории требует большего раскрытия. Если вы читали спойлеры в книге Гайворонского - определенно поймете о чем речь.

Отдельно важно отметить качественно минималистичное художественное оформление спектакля. Оно исполнено не в привычных для нас формах театральных кулис и дворцовых декораций, а в отдельных символах, что так характерны для нашей ранней театральной традиции. Все пустоты на сцене заполнила перформативная часть - "язык тела" людей в черном и черный куб - своеобразная Кааба - внепространственное святилище, в котором становятся явными все демоны, страхи и боли требующие исцеления. Также многозначна роль музыки в спектакле, что во многом благодаря композитору Эльвире Эмир, создает все настроение эпохи.

Тут мы приближаемся к неизбежному - оценке воплощения заявленных намерений. Очевидно, данная постановка - на ступень выше всего, что создавалось на современной крымской театральной сцене. И подобной высокопарностью выражений движет отнюдь не потешенное крымскотатарское самолюбие, а как раз вышеупомянутый исторический контекст развития крымскотатарской драматургии. В "Джеза" она не просто про боли, но уже и о погружениях в глубины собственной идентичности.

Ведь сегодня театр это не столько о содержании, сколько о форме. И сюжет Тартюфа, которым так живо интересовался Къырым Герай, теперь можно узнать по первой ссылке в гугле, но только в авторском прочтении он всегда будет для зрителя о чем-то большем.

В нашем случае о том, когда центр мира не в "Лувре", а "Девлет-Сарае". Когда вы смотрите не коронацию Карла II, а наблюдаете вхождение на престол Мехмеда Герая. И мудрая управительница, вызывающая страх и восхищение не "с крымскими корнями" восседает в турецком дворце, а та самая улу-беим из дворца в Бахчисарае. Когда даже моральные диллемы и пороки понятны и знакомы. И вы наконец, с неким трепетом, смотрите на мир через призму своей истории.

Да, нам всем определенно после спектакля стоило бы проработать эту тему и с обычным психологом, если такие элементарные чувства для нас новы:)
И если вы уже задавались вопросом "зачем идти на этот спектакль?", то надеемся, нам удалось ответить на этот вопрос. Позвольте себе эту терапию.

8\10. Один балл этой постановке с легкостью могут добавить спонсоры поддержавшие ее полноценной сценографией, а второй балл добавят более широкие временные рамки для полноценного развития сюжета. А в целом - кайф.